Жернова истории - Страница 60

К оглавлению

60

Станислав Адамович с улыбкой смотрит на Трилиссера:

– Ну, Миша, я же говорил, – голова!

Трилиссер же буквально сверлит меня пристальным взглядом, но продолжает сохранять молчание. Видимо, он подозревает, что мне есть еще что сказать, и желает, чтобы я выложился до конца. Ладно, не буду разочаровывать Михаила Абрамовича:

– Есть еще одно соображение. Подозреваю, что сейчас, после Мировой войны и тяжелых послевоенных лет, разведывательные службы империалистических государств сидят на относительно скудном пайке. Это ограничивает их возможности по части организации плотной сети наружного наблюдения, состоящей из опытных филеров, по части организации надежного радиоперехвата, да и вообще по части использования наиболее современных технических средств контроля и проверки для противодействия нашей разведке. Но эта благоприятная для нас ситуация в перспективе неизбежно изменится. Поэтому, полагаю, уже сейчас кадры наших собственных разведчиков надо готовить с учетом этой перспективы, прививая им соответствующие конспиративные навыки. Кроме того, ОГПУ надо бы озаботиться разработкой собственных технических средств для обеспечения разведывательной работы. Ну, например, ориентировать Нижегородскую радиолабораторию на работу по миниатюризации радиопередатчиков и по объединению в одном агрегате радиоприемных и передающих устройств. Да и более компактные и более емкие аккумуляторы для радиостанций вам не помешают. Если же передатчик питать от сети, его расположение можно засечь выборочным отключением электричества.

– Дело неплохое, – прерывает наконец свое молчание Трилиссер. – Только вот наш бюджет подобных расходов не потянет.

– На совершенствование радиотехники можно еще и военное ведомство подписать, – предлагаю я.

– У них сейчас с бюджетом тоже не ахти, – скептически бросает Мессинг.

Пока мы вели этот разговор, остальные чекисты закончили стрельбу, и кое-кто из них уже надевал сброшенные шинели, собираясь на выход. Михаил Абрамович со Станиславом Адамовичем тоже стали оглядываться на остальных. Затем Трилиссер вновь повернулся ко мне:

– Знаете, Виктор Валентинович, мне кажется, что этот разговор должен иметь продолжение. Тут действительно есть над чем подумать. Вы не подскажете свой служебный телефон?

Михаил Абрамович записывает мой номер в записную книжку и протягивает руку для прощания.

Глава 14
То в кино, то в театр…

Пока я под надзором Лиды Лагутиной овладевал искусством стрельбы из револьвера, в экономике страны назрели очередные перемены. Хотя уже в январе было принято окончательное решение о прекращении обращения параллельных валют и об обмене совзнака на червонец, реализация этого решения затягивалась. Ведь вплоть до марта 1924 года никаких признаков преодоления разменного кризиса было не видно. Зарплату мы неизменно получали в червонцах, но любые покупки требовали употреблять для расчетов какие-то более мелкие денежные единицы. А в качестве таковых у нас имелись только стремительно обесценивающиеся совзнаки. Если на первое января за золотой рубль давали три тысячи рублей совзнаками 1923 года, то на первое февраля – восемь тысяч шестьсот, а на первое марта – уже тридцать тысяч.

В общем, рассчитываться за покупки приходилось в точном соответствии с известной частушкой начала НЭПа:


Захожу я раз в буфет —
Ни копейки денег нет:
Разменяйте десять миллионов!

Лишь в самом конце февраля в обращении появились казначейские билеты, номинированные в золотом рубле, достоинством в 1, 3 и 5 рублей, серебряные монеты по 10, 15, 20, 50 копеек и 1 рубль, а также мелкая медная монета по 1, 3 и 5 копеек.

Седьмого марта был последний раз объявлен официальный курс червонца в совзнаках – пятьдесят тысяч рублей, – и по этому курсу с десятого марта начался выкуп совзнаков за червонцы, на что отводилось три месяца. Однако, поскольку первое время новых мелких разменных единиц повсеместно не хватало, это вызывало многочисленные трудности и соответственно попытки как-то выкрутиться из этих трудностей. Ведь дело доходило до того, что на ряде предприятий рабочие не желали получать зарплату в червонцах, которые хотя и были твердой валютой, но рассчитываться ими было крайне неудобно. В результате местное финансовое творчество привело к выпуску разменных суррогатов – например, квитанций, номинированных в долях червонца, по которым рабочие могли покупать товары в магазинах рабочего снабжения или оплатить обед в рабочей столовой. Эти квитанции нередко имели экзотический вид – их для лучшей сохранности штамповали из алюминия, меди или бронзы.

Такое положение в сфере денежного обращения было, разумеется, совершенно ненормальным. Поэтому, когда подготовка к выпуску в обращение новой разменной монеты была завершена, второго марта 1924 года в «Известиях» было опубликовано постановление Совнаркома о запрете выпуска денежных суррогатов:

«Безусловно воспрещается всем государственным, кооперативным и частным организациям, предприятиям и лицам выпуск без особого на то разрешения НКФ СССР каких бы то ни было денежных суррогатов, как то: платежных ордеров на предъявителя, предъявительских денежных квитанций на товары и т. п. Органам НКФ предоставляется право производить немедленно опечатывание касс организаций и предприятий, которые нарушили бы указанное постановление, и входить в соответствующие органы с предложением о ликвидации означенных организаций и предприятий».

60