Жернова истории - Страница 57

Возможно, неумолимо текущее время в условиях непреодолимой разлуки с любимой через какое-то время стерло бы боль утраты и позволило в конце концов зародиться какому-то новому чувству. Но помимо чувств человеком управляет еще и разум. А разум твердил мне: вступая на минное поле большой политики, да еще и в такое время, в преддверии безжалостных перемен, нельзя никого тащить за собой. Тем более – тех людей, которые тебе небезразличны.

Была и еще одна причина. Сны.

…В моих снах она была такой, какой я ее никогда не видел. Разве что на старых фотографиях…

…Лес. Девчонка лет пятнадцати-шестнадцати, одетая в красивую шелковую блузку и длинную расклешенную клетчатую юбку, – костюм отнюдь не для лесных прогулок. Держа в руках какой-то провод, она ловко взбирается на дерево, лезет все выше и выше и вот закидывает провод на одну из верхних веток. Когда она спускается, мой взгляд скользит вдоль провода и упирается в согнутую спину, затянутую в мундир табачного цвета из весьма приличного тонкого сукна. Из-за спины торчит край какого-то металлического ящика с циферблатами и индикаторами на передней стенке. Рация! Человек слегка выпрямляется, и теперь можно разглядеть зигзаги золотого шитья на погонах бригадного генерала. Неподалеку, среди высоких кустов орешника, торчит капот черного лакированного автомобиля, сияющего хромированным бампером, такой же окантовкой продолговатых фар, выступающих из изящно изогнутых крыльев, и обрамлением двух плоских лобовых стекол, разделенных такой же блестящей стойкой. На маленьком флагштоке над капотом повис флажок трудноразличимой с такого расстояния расцветки.

Девчонка, спрыгнув с нижней ветки, быстро отходит на пару десятков шагов в сторону, ее рука стремительно ныряет в боковой карман юбки и появляется оттуда уже с маленьким, совсем игрушечным никелированным пистолетиком с перламутровыми щечками. Зажигалка? Или в самом деле игрушка?.. Девчонка внимательно обводит взглядом окрестности, фиксируя обстановку вокруг полянки, на которой развернута рация. Рука мужчины пляшет на ключе, отправляя в эфир торопливый писк морзянки. Девчонка продолжает вести взглядом вокруг себя, и вот в какой-то момент мы смотрим с ней глаза в глаза. Я порываюсь броситься вперед, что-то сказать…

Во сне возможно многое, чего не бывает в яви, но и то, что возможно наяву, далеко не всегда получается во сне. Сон обрывается, возвращая меня к действительности. Суровой действительности – суровой еще и потому, что здесь мне никогда не суждено встретить эту девчонку. Хотя… Если доживу лет эдак до шестидесяти пяти или около того, такая встреча будет в принципе возможна. Вот это действительно дьявольское искушение – дождаться и увидеть ее такой, какой я не видел ее в прошлой жизни…

После таких снов душа как-то не рвалась к подвигам на любовном фронте. Тем не менее я не видел никаких оснований для того, чтобы демонстрировать Лиде Лагутиной нарочитое отчуждение. Я охотно проводил с ней тренировочные схватки, провожал от зала спортивного общества «Динамо» домой по бульварам, обсуждая с ней по пути дела в комсомоле, партийную политику, лекции Бухарина, Скворцова-Степанова, Рязанова в Коммунистическом университете, уличное хулиганство, наглядную агитацию (в том числе плакаты в университетской столовой), борьбу за культуру быта в студенческом общежитии, недостаток многих товаров и разницу цен в частной и кооперативной торговле…

Во время нашей третьей совместной тренировки в феврале Лида вдруг напомнила мне:

– Виктор Валентинович, а что это вы позабыли о том, чтобы обзавестись оружием? Я вот не забыла и приглашаю вас завтра, двадцать второго, в динамовский тир на Лубянке, тринадцать. Там у входа и встретимся. Я думаю, к восемнадцати ноль-ноль вы успеете туда подойти?

В пятницу, 22 февраля, подхожу к зданию по адресу Лубянка, 13 (ба, знакомое место – это же бывший магазин Трындина!), ровно в восемнадцать ноль-ноль. В тот же момент вижу приближающуюся ко мне по тротуару Лагутину. На ней неизменное коротенькое пальтецо, плохо защищавшее от февральских вьюг и морозов, длинная темная юбка, высокие башмаки на шнуровке. Голова замотана кашемировым платком, из-под которого выглядывал пуховый.

Похвальная точность. Наверное, прежняя работа в МЧК приучила.

– Добрый день! Ну, Лидия Михайловна, показывай, где тут общество «Динамо» свой тир устроило?

Лида широко распахнула свои карие глаза и тронула за локоть:

– Нам сюда. Пошли!

И она уверенно направилась к входной двери. Войдя внутрь, мы свернули на лестницу, ведущую в подвальное помещение. До моих ушей стали доноситься приглушенные звуки выстрелов.

В подвале, где размещался тир (как и в гимнастическом зале накануне), было, мягко говоря, не жарко. Лида даже не стала раздеваться, лишь размотала и сняла с себя оба платка, а я все же пристроил свое пальто на грубо сколоченный деревянный барьер, за которым располагались стрелки.

Моя членская карточка общества «Динамо» позволила получить наган-самовзвод с сильно потертым воронением, имевший клеймо Императорского Тульского оружейного завода, и полтора десятка патронов. Лагутину здесь, похоже, хорошо знали, потому что она получила то же самое безо всяких вопросов, не предъявляя никаких документов.

Из револьвера я стрелял первый раз. Довольно быстро самостоятельно разобравшись, как заряжается барабан револьвера, становлюсь в позицию для стрельбы. Зараза! Спусковой крючок при стрельбе самовзводом сильно упирается, и ствол нагана ощутимо пляшет в руке как раз в момент выстрела. После третьего промаха удается наконец приноровиться – сначала осторожно выбираю практически весь свободный ход спускового крючка, затем еще чуть-чуть надавливаю, и револьвер выпускает пулю, почти не дергаясь в моей руке. Довольно заметная отдача, конечно, подбрасывает его, но не настолько сильно, как знакомый мне пистолет Макарова.